Воробей.
На кусту сидели серые воробьи и спорили — кто из зверей страшнее.
А спорили они для того, чтобы можно было погромче кричать и суетиться. Не может воробей спокойно сидеть: одолевает его тоска.
— Нет страшнее рыжего кота, — сказал кривой воробей, которого царапнул раз кот в прошлом году лапой.
— Мальчишки много хуже, — ответила воробьиха, — постоянно яйца воруют.
— Я уж на них жаловалась, — пискнула другая, — быку Семену, обещался пободать.
— Что мальчишки, — крикнул худой воробей, — от них улетишь, а вот коршуну только попадись на язык, беда как его боюсь! — и принялся воробей чистить нос о сучок.
— А я никого не боюсь, — вдруг чирикнул совсем еще молодой воробьеныш, — ни кота, ни мальчишек. И коршуна не боюсь, я сам всех съем.
И пока он так говорил, большая птица низко пролетела над кустом и громко вскрикнула.
Воробьи, как горох, попадали, и кто улетел, а кто притулился, храбрый же воробьеныш, опустив крылья, побежал по траве. Большая птица щелкнула клювом и упала на воробьеныша, а он, вывернувшись, без памяти, нырнул в хомячью нору.
В конце норы, в пещерке, спал, свернувшись, старый пестрый хомяк. Под носом лежала у него кучка наворованного зерна и мышиные лапки, а позади висела зимняя, теплая шуба.
«Попался, — подумал воробьеныш, — я погиб…».
И зная, что если не он, так его съедят, распушился и, подскочив, клюнул хомяка в нос.
— Что это щекочет? — сказал хомяк, приоткрыв один глаз, и зевнул. — А, это ты. Голодно, видно, тебе, малый, на — поклюй зернышек.
Воробьенышу стало очень стыдно, он скосил черные свои глаза и принялся жаловаться, что хочет его пожрать черный коршун.
— Гм, — сказал хомяк, — ах он, разбойник! Ну, да идем, он мне кум, вместе мышей ловить, — и полез вперед из норы, а воробьеныш, маленький и несчастный, и не надо бы ему было совсем храбриться.
— Иди-ка сюда, иди, — строго сказал хомяк, вылезая на волю.
Высунул воробьеныш вертлявую головку из норы и обмер: перед ним на двух лапах сидела черная птица, открыв рот. Воробьеныш зажмурился и упал, думая, что он уже проглочен. А черная птица весело каркнула, и все воробьи кругом нее попадали на спины от смеха — то был не коршун, а старая тетка ворона…
— Что, похвальбишка, — сказал хомяк воробьенышу, — надо бы тебя посечь, ну да ладно, поди принеси шубу да зерен побольше.
Надел хомяк шубу, сел и принялся песенки насвистывать, а воробьи да вороны плясали перед норой на полянке.
А воробьеныш ушел от них в густую траву и со стыда да досады грыз когти, по дурной привычке.
Читать текст басни полностью
Какой-то Повар, грамотей, С поварни побежал своей В кабак (он набожных был правил И в этот день по куме тризну правил), А дома стеречи съестное от мышей Кота оставил.
Но что́ же, возвратясь, он видит? На полу
Объедки пирога; а Васька-Кот в углу,
Припав за уксусным бочёнком,
Мурлыча и ворча, трудится над курчёнком.
«Ах, ты, обжора! ах, злодей!»
Тут Ваську Повар укоряет:
«Не стыдно ль стен тебе, не только что людей?
(А Васька всё-таки курченка убирает.)
Как! Быв честным Котом до этих пор,
Бывало, за пример тебя смиренства кажут,—
А ты… ахти, какой позор!
Теперя все соседи скажут:
«Кот-Васька плут! Кот-Васька вор!
И Ваську-де, не только что в поварню,
Пускать не надо и на двор,
Как волка жадного в овчарню:
Он порча, он чума, он язва здешних мест!»
(А Васька слушает, да ест.)
Тут ритор мой, дав волю слов теченью,
Не находил конца нравоученью.
Но что ж? Пока его он пел,
Кот-Васька всё жаркое съел.
А я бы повару иному Велел на стенке зарубить: Чтоб там речей не тратить попустому, Где нужно власть употребить.
Мышка.
По чистому снегу бежит мышка, за мышкой дорожка, где в снегу лапки ступали.
Мышка ничего не думает, потому что в голове у нее мозгу — меньше горошины.
Увидала мышка на снегу сосновую шишку, ухватила зубом, скребет и все черным глазом поглядывает — нет ли хоря.
А злой хорь по мышиным следам ползет, красным хвостом снег метет.
Рот разинул — вот-вот на мышь кинется…
Вдруг мышка царапнула нос о шишку, да с перепугу — нырь в снег, только хвостом вильнула. И нет ее.
Хорь даже зубами скрипнул — вот досада. И побрел, побрел хорь по белому снегу. Злющий, голодный — лучше не попадайся.
А мышка так ничего и не подумала об этом случае, потому что в голове мышиной мозгу меньше горошины. Так-то.
Мораль басни «Кот и повар»
Мораль произведения «Кот и повар» Иван
Андреевич выражает в конце басни:
«Чтоб там речей не тратить попустому,
Где нужно власть
употребить.»
Как Вы уже поняли, именно из этой басни происходит
всем известная пословица:
«А Васька слушает да есть.»
Анализ произведения
По мнению многих критиков, в басне Крылов осудил слишком мягкое отношение государей
к Наполеону и призывает принять более жесткие меры.
Давайте посмотрим мнения литераторов:
А. И. Кирпичников о басне «Кот и Повар»:
«…Басня «Кот и Повар», напечатанная
накануне приезда Кутузова к русской армии, имеет теснейшую связь с политическими
событиями и выражает убеждение патриотов в необходимости более крутых мер
сперва по отношению к Наполеону, с которым деликатничали до самого его
вторжения, а потом по отношению к малоспособным генералам, ведшим к гибели
армию и страну». (Кирпичников, «Очерки», стр. 194)
И. В. Сергеев думает о смысле басни так:
«Нерешительность России ободряла Наполеона. Армия
его подолжала двигаться вперед. Наполеон наглел. Он не слушал никаких убеждений
и увещаний. И в эти грозные дни Крылов написал басню «Кот и Повар».
Автор убеждал правительство «речей не тратить по-пустому», не
уговаривать жадного кота Ваську, а употребить силу. В коте Ваське все увидели
Наполеона, в поваре — Александра I.» (И. В. Сергеев, книга «И. А.
Крылов», Москва, «Молодая гвардия», 1945 г., серия «Великие
русские люди»)
Еж.
Теленок увидел ежа и говорит:
— Я тебя съем!
Еж не знал, что теленок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул:
— Попробуй!..
Задрав хвост, запрыгал глупый теленок, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа.
— Ой, ой, ой! — заревел теленок и побежал к корове-матери, жалуется:
— Еж меня за язык укусил.
Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать.
А еж покатился в темную нору под рябиновый корень и сказал ежихе:
— Я огромного зверя победил, должно быть, льва!
И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за темный лес.
— У нас еж — богатырь, — шепотом со страху говорили звери.
Кот и лиса (сказка)
Жил-был мужик. Был у него кот, да такой баловник, что беда! Надоел он мужику. Вот мужик думал, думал, взял кота, посадил в мешок, завязал и понёс в лес.
Принёс и бросил его в лесу: пускай пропадает.Кот ходил, ходил и набрёл на избушку; залез на чердак и полёживает себе. 
А захочет есть — пойдёт по лесу птичек да мышей ловить, наестся досыта и опять на чердак, и горя ему мало!Вот однажды пошел он погулять, а навстречу ему лиса, увидала кота и дивится:
— Сколько лет живу в лесу, а такого зверя не видывала.Поклонилась коту и спрашивает:— Скажи, добрый молодец, кто ты таков, каким случаем ты сюда зашел и как тебя по имени величать?
А кот вздыбил шерсть свою и говорит:— Я из сибирских лесов прислан к вам воеводою, а зовут меня Котофей Иванович.— Ах, Котофей Иванович, — говорит лиса, — не знала про тебя, не ведала. Ну, пойдём же ко мне в гости.Кот пошёл к лисице; она привела его в свою нору и стала потчевать разной дичинкою, а сама выспрашивает:— Что, Котофей Иванович, женат ты али холост?— Холост, — говорит кот.— И я, лисица, — девица, возьми меня замуж.Кот согласился, и начался у них пир да веселье.На другой день отправилась лиса добывать припасы, чтоб было чем с молодым мужем жить; а кот остался дома.Поймала лиса утку, несёт домой, а навстречу ей попадается волк.— Отдай, лиса, утку!— Нет, не отдам! Я её мужу несу!— А кто ж твой муж, Лизавета Ивановна?
— Разве ты не слыхал, что к нам из сибирских лесов прислан воевода Котофей Иванович? Я теперь воеводова жена.— Нет, не слыхал, Лизавета Ивановна. Как бы на твоего мужа посмотреть?— У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: коли кто не по нём, сейчас съест! Ты смотри, приготовь барана да принеси ему на поклон. Барана положи, а сам схоронись, чтоб он тебя не увидел, а то, брат, туго придётся!Волк побежал за бараном.Идет лиса дальше, а навстречу ей медведь.— Стой, лиса, куда утку несёшь? Отдай мне!— Не отдам я тебе утку, а то ещё и Котофею Ивановичу пожалуюсь.— А кто такой Котофей Иванович?— А который прислан к нам из сибирских лесов воеводою. Я теперь жена нашего воеводы.— Нельзя ли посмотреть его, Лизавета Ивановна?
— У! Котофей Иванович у меня такой сердитый: коли кто не по нём, сейчас съест! Ты ступай, приготовь быка да принеси ему на поклон. Да смотри, быка-то положи, а сам схоронись, чтоб Котофей Иванович тебя не увидел, а то, брат, туго придётся!Пошёл медведь за быком, а лиса побежала домой. Принёс волк барана и стоит в раздумье; смотрит — и медведь лезет с быком.— Здравствуй, брат Михайло Иваныч!— Здравствуй, брат Левон! Что, не видал лисицы с мужем?— Нет, брат, давно дожидаюсь.— Ступай, зови.— Нет, не пойду, Михайло Иваныч! Сам иди, ты посмелей меня.— Нет, брат Левон, и я не пойду.Вдруг откуда ни взялся — бежит заяц. Медведь как крикнет на него:— Поди-ка сюда, косой! Заяц испугался, прибежал.— Ну что, косой пострел, знаешь, где живёт лисица?— Знаю, Михайло Иваныч!— Ступай же скорее да скажи ей, что Михайло Иваныч с братом Левоном Иванычем давно уже готовы, ждут тебя с мужем, хотят поклониться бараном да быком.
Заяц пустился к лисе во всю свою прыть. А медведь и волк стали думать, где бы спрятаться. Медведь говорит:— Я полезу на сосну.— А мне что же делать? Я куда денусь? — спрашивает волк. — Ведь я на дерево ни за что не взберусь! Михайло Иваныч! Схорони, пожалуйста, куда-нибудь, помоги горю.
Полкан.
На весеннем солнышке греется Полкан.
Морду положил на лапы, пошевеливает ушами — отгоняет мух.
Дремлет пес Полкан, зато ночью, когда на цепь посадят, — не до сна.
Ночь темна, и кажется все — крадется кто-то вдоль забора.
Кинешься, тявкнешь — нет никого.
Или хвостом по земле застукает, по-собачьи; нет никого, а стукает.
Ну, с тоски и завоешь, и подтянет вон там, за амбаром, зальется чей-то тонкий голос.
Или над поветью глазом подмигивать начнет, глаз круглый и желтый.
А потом запахнет под носом волчьей шерстью.
Пятишься в будку, рычишь.
А уж жулики — всегда за воротами стоят, всю ночь.
Жулика не страшно, а досадно — зачем стоит.
Чего-чего не перевидишь ночью-то… охо, хо…
Пес долго и сладко зевнул и по пути щелкнул муху.
Поспать бы.
Закрыл глаза, и представилась псу светлая ночь.
Над воротами стоит круглый месяц — лапой достать можно. Страшно. Ворота желтые.
И вдруг из подворотни высунулись три волчьих головы, облизнулись и спрятались.
«Беда», — думает пес, хочет завыть и не может.
Потом три головы над воротами поднялись, облизнулись и спрятались.
«Пропаду», — думает пес.
Медленно отворились ворота, и вошли три жулика с волчьими головами.
Прошлись кругом по двору и начали все воровать.
— Украдем телегу, — сказали жулики, схватили, украли.
— И колодец украдем, — схватили, и пропал и журавль и колодец.
А пес ни тявкнуть, ни бежать не может.
— Ну, — говорят жулики, — теперь самое главное!
«Что самое главное?» — подумал пес и в тоске упал на землю.
— Вон он, вон он, — зашептали жулики.
Крадутся жулики ко псу, приседают, в глаза глядят.
Со всею силою собрался пес и помчался вдоль забора, кругом по двору.
Два жулика за ним, а третий забежал, присел и рот разинул.
Пес с налета в зубастую пасть и махнул.
— Уф, аф, тяф, тяф…
Проснулся пес… на боку лежит и часто, часто перебирает ногами.
Вскочил, залаял, побежал к телеге, понюхал, к колодцу подбежал, понюхал — все на месте.
И со стыда поджал пес Полкан хвост да боком в конуру и полез.
Рычал.
